Юлия Голавская, входящая в сотню лучших российских дизайнеров (по версии журнала AD), – о коллекции ковров для бренда Art de Vivre, «нафталиновых» интерьерах и об иллюзиях начинающих дизайнеров.
Расскажите, как появилась серия ковров для Art de Vivre?
Ко мне обратились из редакции журнала AD и рассказали, что компания Art de Vivre планирует выпустить серию совместно с русскими дизайнерами и архитекторами. Мне сразу очень понравилось это задание – предметный дизайн меня всегда интересовал. Мотив для дизайна ковров сложился из моих фотографий замерзшего водохранилища, чьи краски, ритм и линии меня завораживали. Я все это объединила в коллажи, они трансформировались в графическое решение для ковров. Потом мы долго выбирали толщину и длину ворса. Для меня эта работа стала настоящим восторгом, потому что я – человек-глаз смогла тут создать не только цвет и форму, но еще и фактуру.
Когда вы создавали эти коллажи, вы представляли, в каком интерьере они будут выглядеть наиболее гармонично?
Конечно. Это интерьер, в котором много воздуха; мебель должна стоять очень свободно. И обязательно – большое окно с видом на природный ландшафт: море, горы, степь или река.
Ковры выполнены в монохромной гамме. Это продиктовано вашим сиюминутным состоянием или продуманным цветовым решением?
Вообще, мне это не очень свойственно. Когда я работаю над интерьерами, предпочитаю однотонную основу, а наполнение – разноцветное. Мне нравятся цветовые акценты. Сейчас я испытываю тягу к модернистским приемам оформления: красиво расчертить стены, поставить строгую мебель. Но был период, когда хотелось добавить побольше «барахла»: всякие вазочки, цветочки, накидки, пледики, подушечки. Но быстро от этого устала.
Кроме сотрудничества с Art de Vivre, был еще опыт, когда вы проявлялись как предметный дизайнер?
Для каждого проекта что-то рисуется. К примеру, нужна консоль определенного дизайна, и ты знаешь, что на ее поиски потратишь огромное количество времени, поэтому легче посидеть и нарисовать самостоятельно. Иногда получаются очень хорошие вещи. Сейчас я как раз работаю над капсульной коллекцией мебели. Подробнее пока не могу рассказать.
Как вы считаете, есть какие-то ключевые вещи, задающие атмосферу дома?
Для каждого человека это разные вещи. У кого-то – большой стол для всей семьи, у кого-то – рабочий кабинет. В этом отражается психологический портрет заказчика. Для меня самой важна гостиная.
Вы следите за трендами в интерьерном дизайне?
Честно говоря, нет. Интерьер – явление, противоположное сиюминутным веяниям. Ну, объявят сейчас какой-то цвет «модным», а я работаю над интерьером как минимум год. И что потом со всем этим делать? Я смотрю на многие свои работы: даже спустя 5–7 лет они мне нравятся. Мои интерьеры часто ругают, называют «нафталиновыми». А я, наоборот, считаю это комплиментом. Если «нафталин» – значит, в этом чувствуется прошлое. Не затхлость, а какая-то предыстория, хотя в большинство моих интерьеров включены совершенно новые вещи. Но при этом я всегда использую старые предметы, которые уже были у заказчика. Мне важно, чтобы в доме присутствовало что-то вневременное, чтобы оно объединяло и прошлое, и настоящее, и будущее. Чтобы вещи не кричали и не тянули внимание на себя. Один мой заказчик это очень хорошо сформулировал: «Мне нравятся ваши интерьеры, потому что вещи в них не подавляют человека».
Что вы как дизайнер считаете вехами, которые показывают профессиональный рост?
Скажу так: знаки отличия мне нравятся тем, что они все-таки очень хорошо влияют на развитие твоего дела. И мне, безусловно, приятно входить в сотню лучших дизайнеров. Но вообще, я не из тех, кто любит собирать статуэтки. Мне кажется, что если человек приходит ко мне, привлеченный этими статуэтками, значит, он не видит сути в моей работе. Он смотрит не на меня, а на награды. И тогда рано или поздно возникнет недопонимание.
Что для вас тогда самое важное?
Когда я вижу, что мой интерьер «идет» моим заказчикам. Я представляю себе портрет кисти Гейнсборо – эту даму с облаком волос, которая органично вписывается в пейзаж. Когда мои заказчики сидят на своих диванах, как персонажи Гейнсборо, значит, все удалось. И я всегда рада сделать что-то новое, совершенно новое. А это возможно только в состоянии вдохновения – для этого нужно хорошо отдыхать.
Вы сказали, что вы «человек-глаз». Как перезагружаете свое рабочее состояние?
Раньше я долго подпитывалась тем, что наблюдала на протяжении своей жизни. Я стараюсь отслеживать, на что смотрю с наслаждением, что меня воодушевляет. Какие-то линии, формы, силуэты, – все это «сбрасывается» в память, а потом в нужный момент достается. И высший пилотаж – не просто скопировать то, что понравилось, а переработать, пережить и воплотить в новую форму. При этом я не считаю, что должно нравиться только что-нибудь общепризнанно красивое. Например, возвращаясь из путешествий в нашу странно застроенную Москву, вообще в нашу страну, понимаю, что ужасно соскучилась по всему этому. В балансе красоты и безобразия тоже скрывается вдохновение. Оно вызывает такие чувства, которые неведомы человеку, окруженному только красотой.
Есть город или страна, куда вы едете за «подзарядкой»?
Это Венеция! Там много всего, помимо домов и каналов.
Сегодня на рынке очень много дизайнеров интерьера. Как клиенту найти среди них стоящего?
Это опасный момент. Ко мне обращались люди, которые сначала говорили много хороших слов, но в процессе работы их отношение ко мне менялось. И не потому, что менялась я. К восторженным клиентам я отношусь очень настороженно. Мне больше нравятся люди рациональные – они никак не сдерживают твой полет. В то же время есть такая иллюзия, что художнику не нужны рамки. Очень даже нужны! В рамках отлично работает фантазия – она стимулируется заданными границами. Что касается совета, как не ошибиться с выбором «своего» дизайнера: смотрите на его работы, а потом идите знакомиться.
А какой совет вы бы дали начинающим дизайнерам?
Не обольщаться! Это очень красивая, но довольно трудная профессия. Постоянная работа над собой. Иногда и вдохновение уходит, и вообще уже делать ничего не хочется. И даже на красивое нет сил смотреть. Хочется закрыться дома, никого не слышать и не видеть. В любой профессии бывает кризис. А эта работа требует организации и выдержки.
