Экс-глава Екатеринбурга Аркадий Михайлович Чернецкий в 1990-х был одним из первых первым мэров новой страны – Российской Федерации. В те непростые годы он со своей командой поставил перед собой амбициозную стратегическую цель — превратить Екатеринбург в город мирового значения. Тогда над этим некоторые смеялись и ему не верили. Сегодня наш город - один из мегаполисов России, фигурирующих в большинстве мировых рейтингов.

Аркадий Михайлович, каким вам достался город? Какие вопросы нужно было решать в первую очередь?

Это был первый месяц после распада СССР. Союз распался в декабре 1991-го, а я приступил к обязанностям в январе 1992-го года. Все разрушительные процессы, которые последовали за развалом СССР, как раз пошли с начала 1992-го: практически исчезло плановое хозяйство, и если раньше выделение каких-либо ресурсов осуществлялось по лимитам, определяемым правительством страны, то в один момент этого не стало.

Для нас, как промышленного региона с не очень развитым сельским хозяйством, это означало серьезные проблемы с продовольствием. Мы оказались без зерна, масла, рыбы, без достаточного количества мяса и т.д…. Все эти проблемы тогда должна была решать, в первую очередь, местная власть.

На фоне разрушившихся кооперационных связей между предприятиями (часть из которых, вообще, оказалась за рубежом) резко упали объемы производства. заводы теряли заказы, началось массовое высвобождение людей. Кого-то увольняли, кто-то уходил сам, не имея возможности заработать на жизнь. Если учесть, что страна столкнулась с беспрецедентной инфляцией, когда практически каждый месяц шло обесценивание рубля, многие люди оказались на грани нищеты. Главной в то время задачей, которая должна была решаться местной властью - накормить людей, дать работу, не допустить социального взрыва. При этом, необходимо было формировать новую команду администрации, приводить всю нормативную документацию, обеспечивающую работу городской власти , в соответствие с новыми правовыми и экономическими реалиями. Действовать нужно было быстро и решительно.   

Вы считаете распад СССР исключительно негативном фактором?

Такой распад, как мы видели — конечно. Во-первых, не все республики стремились выйти из СССР. Костяк государства мог быть сохранен. Во-вторых, в новой стране должна была сохранится централизованная структура, обеспечивающая управление экономикой на основе совмещения рыночных механизмов и сохранения необходимых административных рычагов и элементов стратегического планирования. В-третьих, можно было исключить «шоковую терапию», продвигая реформы в значительно более мягком варианте.

И наконец, если приватизация малого бизнеса и была необходима, то обвальная приватизация крупных, государственных предприятий без малейшего представления об истинной стоимости этих активов и анализа их ценности, несомненно, была ошибочна.

Получается, причина крайней нестабильности новой системы заключалась в несостоятельности пришедшей власти?

Речь не о состоятельности или несостоятельности. В то время возник запрос на изменение власти. При этом общество не очень понимало, чего оно вообще хочет и не понимало, каким образом эти желания могут быть достигнуты. Естественно, власть в значительной степени отражала настроения в стране. Из-за этого порой принимались ошибочные решения, которые, казалось бы, отвечали запросам общества, но на самом деле вели к деградации экономики и усугублению всех социальных проблем.

Многие не любят признаваться в ошибках. Вы сейчас можете рассказать, о чем пожалели спустя время?

Ошибки местных властей, конечно, имели место, но не носили такой трагический характер, как ошибки на уровне государства. Мы стали заложниками той ситуации, которая возникла не в отдельно взятом Екатеринбурге и даже не в Свердловской области. Мы пожинали плоды решений, принятых на уровне государства. А насчет собственной деятельности… Могу сказать, что я всегда изначально тщательно анализировал свои решения и прогнозировал их последствия. В целом не могу вспомнить наших серьезных ошибок, которые привели бы к критическим последствиям. Более того, я органически не выношу популизма, поэтому отвергал все решения и меры, носившие популистский характер. И это несмотря на то, что многие из этих мер казались весьма привлекательными в глазах населения. Но ключевое слово здесь — «казались»! Такое неприятие популизма и здравый экономический расчет, присущие администрации города того времени, обеспечили сохранность многих сфер экономики. Рациональное ведение хозяйства даже в условиях ограниченного бюджета, активный поиск возможностей для развития помогли нам в этом.

Какие принятые вами в период руководства решения кажутся сегодня наиболее важными?

Не думаю, что стоит обсуждать отдельные решения. Были более удачные, были — менее. Но я уверен, что наше управление было качественным, с учетом тех реальных возможностей, которые у нас имелись, и отрицания популистских действий, на которые власти во многих регионах шли ради получения неких политических преференций. Мы за ними никогда не гонялись – для нас вопрос экономики и социальной стабильности стоял выше сиюминутных политических дивидендов.

Мы с командой, может быть, даже на каком-то интуитивном уровне (исходя из опыта хозяйствования, который накопили я и мои сотрудники) смогли совместить плюсы, которые могли появиться в условиях наступившей рыночной экономики, с достаточно жестким планированием и серьезным администрированием. Мы не отмели полностью возможность использования административного ресурса, но при этом давали шанс тем отраслям, где рыночные подходы оказались более рациональными, использовать все преимущества новой системы.

Можете привести конкретный пример идеи, от которой вы отказались?

Я могу привести пример идей, от которых не отказался. Это, прежде всего, тарификация. Нас всегда за нее ругали. Если бы мы тогда обрушили тарифы на ЖКХ, на транспорт, то сегодня у нас не было бы инженерной инфраструктуры и общественного транспорта. Решение было тяжелым, но поднимать тарифы в соответствии с существующей, реальной инфляцией, стало острой необходимостью. Останови тогда работу водоканал, исчезло бы водоснабжение, и люди начали бы травиться некачественной водой. Останови ремонт теплотрасс и на зиму можно было заморозить целые районы города. На одной чаше весов лежала похвала, — какие мы молодцы, что не подняли тарифы, а на другой – повышение тарифов и стабильность работы ЖКХ.

Сегодня мы видим в городе вполне себе сложившуюся, крепкую, устойчивую инфраструктуру энергообеспечения, газа, воды, тепла. Транспорт ходит регулярно, хотя были все предпосылки к тому, чтобы он исчез совсем. И во многих городах, к слову, его потеряли.

Получается, вы действовали вопреки?

У нас не было самоцели сделать людям хуже. Просто мы, как ответственные люди, понимали – внешних источников финансирования нет, поэтому нам пришлось повысить тарифы на услуги, в противном случае сфера городского хозяйства перестала бы существовать.

Но сейчас государственное субсидирование также происходит не в полном объеме…

Это постоянный вопрос. Но тогда он стоял чрезвычайно остро. Мы начинали практически с нуля. Ремонты сетей не проводились длительное время, их объем был недостаточен. Ранее тарифы также сдерживались государством, и эти вопросы в советское время решались за счет действующих предприятий. Когда наступила рыночная экономика, предприятия перестали платить за жилищно-коммунальную сферу, поскольку теряли конкурентоспособность. А о том, какие социальные нагрузки несли промышленные предприятия может сказать такой факт: в Свердловске детских дошкольных учреждений, принадлежащих предприятиям было почти в три раза больше, чем садиков, которые принадлежали горисполкому.

К вопросу о садиках, почему сегодня при колоссальной застройке города, социальная инфраструктура остается на задворках и о ней мало кто думает?

Вы не правы. Как раз сейчас о ней думают значительно больше, чем раньше. Появились госпрограммы, больше денег в бюджете, есть возможность привлекать бизнес на условиях государственно-частного партнерства. Раньше было было хуже. Законодательно предполагалось, что застройщик должен строить жилье, а социальную сферу обязана строить власть. При этом ресурсов на социальное развитие никогда не хватало. После того, когда мы на добровольных началах привлекали застройщиков и девелоперов к решению социальных вопросов, на наших сотрудников возбуждались уголовные дела, иски предавались в суды. Но справедливости ради я должен сказать, что наш городской и областной бизнес в основном всегда с пониманием относился к проблемам развития социальной сферы и очень много делал в этом плане. За что я им очень благодарен.

Иногда слышаться голоса: давайте заставим застройщиков строить детские сады за свой счет. Это неправильная постановка вопроса - никакого «своего счета» у них для этого нет. Это деньги тех, кто покупает жилье, и любая дополнительная нагрузка - это увеличение стоимости квадратного метра. Разумный застройщик при наличии средств сам старается заниматься социальной инфраструктурой, поскольку это его серьезное конкурентное преимущество на рынке новостроек.

Действующий Генплан для Екатеринбурга рассчитан до 2025 года, в нем как раз и прописаны все необходимые этапы для развития всех структур города. Вам в этом плане все нравится?

Генплан – это документ стратегического развития. Он всегда создается на значительный промежуток времени и в него закладываются многие перспективы. Сказанное касается и границ города, и транспортного каркаса, и зон размещения жилищного строительства, производственных площадок, и так далее.

Наш генплан - документ очень качественный. Он достаточно исчерпывающий и вообще, интересно сделан, с большой перспективой. Но мы принимали его еще в 2004 году, и он в определенной степени свой потенциал исчерпал. В целом любой Генплан – это история про преемственность. Свой мы основывали на плане 1970-х годов, а новый будет базироваться на нашем. Важно смотреть далеко за горизонт – на 25-30 лет вперед.

Уместно ли говорить о долгосрочном планировании, если нашу экономику постоянно штормит?

Ну, предположим, «штормило» нас по-настоящему в 90-е годы, а сейчас в условиях 4-5% инфляции – это разве «шторм»? Поэтому о долгосрочном планировании не просто уместно говорить, а мы обязаны это делать! Поскольку есть вещи, которые при любых кризисах должны выполняться, понимаете?

Когда я занял пост главы города, нашим первым серьезным проектом стала достройка системы водоснабжения, чтобы решить проблему регулярного отключения горячей воды ( каждые две недели по графику тогда были отключены от горячей воды по два района). И действовали мы в условиях жесточайшего кризиса и дефицита бюджета. Мы понимали, что это долгосрочный проект. Но как можно было не заниматься этим вопросом? Сказать: «Что вы от нас хотите, у нас каждый месяц новые цены, какое тут может быть планирование?».

Очень много серьезных проектов тогда реализовалось – появлялись новые троллейбусные маршруты, новые мосты, новые жилые районы, памятники и так далее. Это были жуткие с точки зрения финансовых возможностей годы, но все же мы находили возможность эти задачи решать за счет корректного долгосрочного планирования.

Невозможно работать, если руководитель не заглядывает вперед и не задает горизонт планирования, не обозначает задачи, которые команда будет решать в течение заданного периода. Да, надо понимать, что не все получится сразу. Однако, поставленная цель – обязательный элемент любого управления.

Как вы отнеслись к ситуации, когда весь город сплотился против строительства храма на месте сквера?

Я считаю, здесь произошло в определенной степени недоразумение. Потому что та церковь, которая изначально по плану должна была быть построена не в сквере, а на острове, была компактной, изящной. Но сама локация – остров – конечно, оказалась спорной, строительство на ней повлекло бы много сложностей. Поэтому организаторы приняли решение перенести проект в сквер, и в то же самое время резко поменялся вид храма. Вместо изящной небольшой церкви, нам представили очень массивное строение, которое действительно заняло бы большое место в сквере. В данной ситуации, на мой взгляд, разговор о том, что город отверг строительство церкви в принципе, нес спекулятивный характер. Город отверг строительство такой церкви в этом месте, потому что она по своим габаритам не соответствовала потенциалу пространства. Если бы она была такой, как предполагалось изначально, то и вопросов бы не было, и эта церковь уже бы стояла на каком-то свободном месте. Поэтому мне очень не нравится, когда спекулируют фразочками: «Екатеринбург – город бесов, отвергающий церкви…». С точки зрения градостроительного решения посадка такого объекта на такой площадке была бы неграмотной.

В свое время вы выступали за создание единого муниципалитета «Большой Екатеринбург». Есть ли какие-то движения в этом направлении на данный момент?

С точки зрения формирования единого экономического, образовательного, культурного, делового и бытового пространства этот вопрос уже решился. У нас нет территориального разъединения между Екатеринбургом, Пышмой, Березовским, Среднеуральском и Арамилем. Но в административном плане это не оформлено: каждый муниципалитет продолжает существовать сам по себе. Мое мнение — это неправильно. Сегодня нужно использовать все возможности для объединения, чтобы агломерацией можно было бы эффективно управлять. А сегодня возникают разногласия. Условно, Екатеринбургу нужно в эту сторону дорогу проложить, а Березовскому — не нужно. Или наоборот. Сейчас об этом все говорят, однако построение агломерации хотят сделать на договорной основе. Я всегда придерживался мнения, что одна жесткая административная единица гораздо более эффективна, чем несколько не связанных между собой, договоренности между которыми базируются на доброй воле кого-то из чиновников. Есть добрая воля – будет сотрудничество. Нет – проект не состоится.

Вообще, слово «агломерация» сегодня в моде, но в законодательстве о ней мало что говорится. Давайте реализовывать эту агломерацию, как первый шаг к объединению, только нужно хорошо проработать принципы взаимодействия и управления. Нужно заложить их. Это необходимо для того, чтобы четко понимать, как будет формироваться власть, какие полномочия дадут управленческим подразделениям каждого из городов, чем будет заниматься общий верхний уровень власти, как будет формироваться бюджет. И вообще, будет он или нет. Договоритесь. Вопрос в качественной системе управления.

Вы когда-нибудь думали навсегда покинуть Екатеринбург?

Никогда. Хотя два раза были серьезные шансы сменить место жительства: мне приходили официальные приглашения уехать работать в Москву. Но я не поехал. Работал в Москве в Совете Федерации, а жил все равно в Екатеринбурге. Меня все в нашем городе устраивает.

В юбилейный год желаю Екатеринбургу, чтобы в ближайшее десятилетие темпы развития города не снижались, чтобы все, чего мы достигли, сохранилось и приумножилось. Мы в свое время в стратегическом плане поставили себе амбициозную цель – превратить Екатеринбург в мировой город. Тогда нам не верили. Но на сегодняшний день Екатеринбург реально фигурирует во многих мировых рейтингах. И это справедливо, поскольку с точки зрения комфорта проживания мало какие города в стране смогут с нами соперничать