Итальянец Маттео Колетти уже 13 лет делает вино в России, считает Геленджик лучшим городом Земли, и верит в конкуренцию локального вина с западным. Маттео — главный энолог винодельни «Усадьба Дивноморское» — приехал в Екатеринбург, чтобы дать несколько закрытых ужинов и поучаствовать в фестивале «Российское вино» со своими лимитированными винами.

Как вы работаете со стереотипом, что российское вино никогда не сможет конкурировать с иностранным?

Я эти скептические высказывания услышал, когда приехал в Россию 13 лет назад. Наши первые вина вышли на рынок в 2013 году и мы уже тогда наблюдали тенденцию, что люди готовы пробовать российское вино, готовы его изучать. Я считаю, что если винодельня работает с фокусом на качество, то у такого продукта есть все шансы стать популярным даже у скептиков. У русского вина, правда, есть все шансы занять свою нишу. И люди сегодня в России готовы к экспериментам, готовы пробовать что-то новое. Возможно, остался небольшой процент людей, которые по определенным причинам будут предпочитать пить импортное вино. В этом ничего страшного нет. Для нас это — сигнал, что нужно продолжать работать, ведь рынок большой и в нем всегда можно найти свою аудиторию.

Нужно ли стремиться сделать российское вино похожим или даже идентичным иностранным брендам?

Не обязательно быть похожим, тут нужно найти свой путь. У каждого производителя вина должна быть своя философия и осознанный подход к производству. А дальше будет судить потребитель.

Почему тогда в поиске «своего пути» вы решили высадить под Геленджиком известные европейские сорта винограда, а не стали делать вино на локальных сортах?

Да, на этой земле, где мы делаем вино, были виноградники. Но это были технические и столовые сорта. И их было совсем мало, по сути, заброшенные редкие кусты. При этом, когда мы говорим о виноградниках, мы понимаем, что это инвестиции. Поэтому было проще привезти саженцы винограда из Италии, где есть питомники, которые занимаются выращиванием лозы долгие годы. И это придавало уверенности, что инвестиции сработают, лоза будет качественной и вырастет, а мы сможем делать вино из этого винограда.

Сколько может прослужить виноградная лоза? И какие здесь риски для инвестиций?

Хороший вопрос. Именно с лозы начинается путь к конечному результату. И от того, как ухаживают за саженцами, зависит, как долго виноградники будут находиться в хорошей форме и давать лучший урожай. На старте мы сотрудничали с питомниками из Италии, потому что в то время были уверены именно в этих саженцах, которые могли гарантировать здоровую вегетацию растений. При нашем подходе мы хотим поддерживать лозы 30 лет и более для получения уникальных вин. Сегодня российские питомники также показывают отличные темпы развития, и мы уже ведем переговоры с отдельными из них. Мы в нашей команде уверены, что в ближайшем будущем сможем наращивать потенциал проекта с помощью местных предприятий без рисков.

Почему виноделы в России пытаются повторить европейские вина по вкусу, а не делают свое самобытное вино, например на «Изабелле», «Красностопе»?

Конечно, есть «Дамские пальчики», «Изабелла», но это сорта для стола, не для вина. Есть те, кто работают с автохтонными сортами, как «Красностоп». Мы придерживаемся другого направления, его можно назвать классическим. Возможно, какие-то сорта винограда когда-то проявят себя иначе в России. Мы знаем примеры, когда сорта, известные в Старом свете интересно проявили себя в Новой Зеландии и Чили. Поэтому мы высадили экспериментальную лозу. И, возможно, потом начнем на ней работать. Но сейчас мы делаем вино на проверенных европейских сортах, выращенных в нашем климате и почвах. И мы точно можем сказать, что производим российские вина, применяя современную технику из Италии и работая с международными питомниками — но с местными людьми.

Какой регион больше всего потребляет ваше вино сегодня?

Сначала мы производили небольшой объем премиум-сегмента – это наша флагманская история с раковиной рапана на этикетке. 150-200 тысяч бутылок – максимальный объем этого премиального вина. Поэтому мы продавали его в Москве, Санкт-Петербурге и на юге, в Краснодарском крае. Но для нас стратегически важным являются рынки Екатеринбурга, Красноярска, Новосибирска и Владивостока. Тут есть хорошо развитый сегмент HoReCa. Для более широкого потребления мы решили выпустить линейку «терруар вторая линия» с меньшей ценой. Здесь применяется механическая уборка урожая, есть и другие параметры ограничения урожайности, поэтому мы можем себе позволить производить эти вина в больших количествах. И тут можно точно сказать, что Екатеринбург принимает этот стиль вин. Нас можно найти в винотеке BarOlo, Smart Wine, в «Винотеке Соловьева». Даже премиальные гипермаркеты берут на свои полки наше вино для уральцев. Мы планируем сделать свое посольство вин на Урале.

Винная индустрия России испытывает дефицит после 2022 года?

Мир всегда найдет выход из любой ситуации. Да, в прошлом году мы видели ажиотаж, потому что боялись изменения цен и начали активно закупаться. Следом колоссально вырос курс валют, и начался дефицит комплектующих. Но поставщики быстро нашли выход из положения, новые пути поставок. Поэтому сейчас все работает. И мы понимаем, что в такой ситуации оказались не только мы — за границей виноделы и поставщики оборудования тоже испытывают сложности из-за проблем на границах.

Есть мнение, что для российского вина настал сейчас хороший период. Многие страны перестают отгружать сюда свое вино и освобождается ниша, которую, по прогнозам, должна занять наша продукция. Это реально?

Действительно, санкционные пакеты по запрету поставок определенного вина заставляют нас задуматься и посмотреть, чем мы можем заменить его в России. Но нужно сказать, что все импортеры, которые завозят вина к нам в страну – очень гибкие. Сейчас нет дефицита импорта. И сказать, что на фоне событий прошлого года российское вино стали больше брать, нельзя. Ушли известные марки, к которым люди давно привыкли, но появились новые, и российские производители оказались в одинаковых условиях с ними. Мы теперь боремся за потребителя на равных условиях с неизвестным импортным вином. И тут, в самом деле, есть возможность показать наше качество и не оттолкнуть потребителя. Он пробует — и если «обожжется», то перейдет обратно к старому и привычному.

Правда ли, что хорошее российское вино всегда очень дорого стоит? Работать в среднем ценовом сегменте российские производители не умеют?

Так было раньше. Но сейчас ситуация изменилась в связи с появлением более демократичного сегмента локальных производителей. Сегодня в диапазоне от 700 до 2000 рублей можно найти массу хорошего вина от российских виноделов.

Почему вы решили переехать из Италии в Геленджик и заниматься вином в этих краях?

Мне еще не было 30 лет, когда человек, который придумал идею нашей винодельни в 2010 году, предложил приехать и познакомиться с местом и терруаром. Я сразу принял решение, что мне нужно жить в Геленджике и заниматься виноградом на месте. С тех пор прошло 13 лет. Сейчас я считаю, что Геленджик – лучший город Земли. Там сейчас все развивается в колоссальном темпе. Есть инфраструктура и культурные проекты, есть органный зал и гольф-клуб высочайшего класса, где уже проходят чемпионаты мирового порядка. Осуществляется множество проектов для поддержки винной культуры. В Геленджике очень интересная марина и несколько хозяйств, которые производят мидии. Можно приехать сюда на неделю и незабываемо провести время. Если доведется побывать в Геленджике, не забудьте посетить наше посольство – Grande Vin (винный бар-бутик).