После спектаклей театра Финци Паска из головы не уходит мысль, что наша жизнь – это картина одного сюрреалиста. «Стольник» узнал у ее главных героев, как им там живется друг с другом. 

Интересна ваша история: что вас привело в театр Даниэле Финци Паска?
Беатрис Саяд: Мне было 16 лет, когда я познакомилась в Бразилии с людьми, которые раньше работали с Даниэле и теперь преподавали в школе по его системе. Она мне показалась интересной, поскольку я в то время изучала труды Ежи Гротовского, то есть открывала для себя физический театр. В 18 лет мне посчастливилось познакомиться в Праге лично с Даниэле – тогда мы оба сразу поняли, что будем работать вместе всю жизнь. С тех самых пор я погрузилась в театр полностью: была актрисой, клоунессой, попробовала себя в роли ассистента режиссера и даже самостоятельно поставила спектакль по тексту Даниэле. Затем настал период, когда я отдалилась от театра, и как раз в тот момент Финци Паска начал больше работать в цирке. Но когда он обрел самостоятельный язык (уже на стыке театра и цирка), мы снова встретились, и я почувствовала, что оказалась дома, несмотря на то, что уже давно работала в другой труппе. Просто встретились два человека, которые в юношестве поклялись всегда работать друг с другом, и больше мы не расставались.

Франческо Ланчотти: Труппа Финци Паска очень знаменита в Европе, особенно в Италии. Однажды в моей жизни настал момент, когда я понял, что не очень-то хочу продолжать карьеру акробата, и как раз тогда, в конце лета, мне пришло сообщение от ассистента Даниэле, что труппа ищет нового актера. Позже выяснилось, что они увидели мои видео на YouTube. Помню, я не мог поверить этому сообщению, несколько раз открывал телефон и думал: неужели меня правда пригласили? Мне очень повезло – эта труппа особенная, она как семья. И когда ты входишь в нее, чувствуешь себя важным членом этой семьи. Тебя окружают теплом, к тебе сразу привязываются. Очень важная специфика коллектива – все обнимаются, но не машинально, как мы это делаем в жизни, а очень искренне. Я бы даже сказал, что здесь учишься обнимать человека заново.

Феликс Салас: Я всегда мечтал попасть в цирк – именно в такой, какой создает Даниэле Финци Паска. Но я совершенно не представлял, как этого добиться. Не знаю, как это произошло, но через какое-то время меня пригласили на просмотр в Канаду. Увидев самого Даниэле в зале, я не мог поверить своим глазам. Какое-то волшебство! Помню, спрашивал у других участников: «Это действительно он? Настоящий?» Те три дня, которые я провел тогда в Монреале, изменили мою жизнь навсегда. Это как прыжок с высокой горы, но ты летишь в небо. С тех пор я уже 12 лет летаю по всему миру. 

Роландо Тарквини: Первый раз я встретил Финци Паска в Пьяченце – это город, где я родился и живу. В нем у меня есть свой собственный маленький театр. Как-то мы пригласили Даниэле к себе на фестиваль с моноспектаклем «Икар». И как только мы познакомились, сразу поняли, что мы же друзья! Спустя несколько лет Даниэле даже написал текст специально для меня и моего друга, эту постановку мы играем в моем театре по сей день. В тот момент дружба трансформировалась в настоящий творческий союз – и с 2009 года я участвую во всех его постановках.

Все эти истории лично мне кажутся чудесным осуществлением мечты. Кажется, что по-другому в вашей жизни просто не могло произойти.
Беатрис Саяд: Когда была маленькой, я мечтала сбежать с цирком. В результате так и получилось (смеется). Сейчас я в таком состоянии, что даже не знаю: а куда идти дальше? Настолько мне здесь хорошо. Но важно всегда мечтать и быть внутри мечты другого человека. Видите, мы сейчас все находимся в театре одного автора. И, чтобы работать хорошо, нужно чувствовать систему воображения, которую создает Даниэле, – мы реализуем его мечты. Это сон, в котором снится еще один сон. Только таким образом можно работать в этой труппе.

Роландо Тарквини: Мне сложно найти разницу между судьбой и большим желанием, ведь именно желание, как мне кажется, определяет твою жизнь.

Постановки Финци Паска больше напоминают ожившие сны. Как ему удается так ясно донести до актеров свои сюрреалистические идеи? 
Беатрис Саяд: Это становится возможно, когда есть очень сильный режиссер, в какой-то степени авторитарный, обладающий очень богатым внутренним миром. И актеры, готовые адаптироваться, но не быть пассивными. Мы не просто марионетки в его руках. Он оставляет нам пространство, которое мы можем заполнять. 

Франческо Ланчотти: У Даниэле всегда есть линия, которую он закладывает в спектакль. Многие сцены он заранее видит четко и детально. Но очень здорово, что все равно остается место для обмена идеями между артистами и режиссером. Например, я горжусь тем, что использовать доспехи в постановке «Per Te» – это была моя идея. Мне просто очень нравится история, особенно средние века, и мне показалось, что их эстетика прекрасно подойдет ко многим сценам спектакля. Да, все мы творческие люди, и многие предлагают свои идеи, но он отбирает лишь малую часть (смеется). 

Роландо Тарквини: Даниэле очень внимательно относится к актерам, это приводит к тому, что он видит гораздо больше, чем мы думаем сами о себе. Он раскрывает в нас то, о чем мы мечтаем. 

Вы сами не теряете ощущения реальности на сцене? 
Беатрис Саяд: Нет, мы никогда не входим в транс. Как актеры, мы должны все контролировать, потому что спектакли требуют физической и визуальной точности. У нас применяется много технологий: в тебя все время что-то летит на сцене, и мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что делаем. Но в то же время нас тренируют, чтобы мы не фокусировались на одном, – каждый следит за собой и за всеми. Мы не работаем только на себя. 

А как вы относитесь к своим снам? Верите, что они могут быть предвестниками реальных событий?
Беатрис Саяд: У меня есть сон, который постоянно повторяется: я прихожу в театр и не нахожу сцену; я понимаю, что очень опаздываю, и не могу найти свой костюм, поэтому зову Аллегру, помощника режиссера. Когда мне это снится, я осознаю, что вижу не реальность, потому что мы приезжаем на площадку за два часа и костюмы всегда уже подготовлены. Но этот сон наводит меня на мысль: может быть, и происходящее сейчас тоже сон? Когда я сегодня вас увидела, была уверена, что знаю вас. Может быть, вы мне снились или снитесь прямо сейчас. 

Феликс Салас: О, мне много всего снится, но я не верю в чудесное происхождение снов. Мне просто интересно смотреть. Я думаю, что сны – это мир, в котором мало логики, но очень много вдохновения. 

Сегодня, когда в кино играют голограммы, в современном искусстве главными героями становятся роботы. Каким образом театру удается сохранять свою главную суть? Есть зритель-человек и актер-человек… 
Беатрис Саяд: В современном театре сегодня много экспериментов: есть постановки, которые показывают на ходу; есть спектакли и вовсе без актеров; есть и такие, которые демонстрируются на планшетах и т.д. Я думаю, что это часть нашей жизни – включать современные технологии, экспериментировать, хотя сейчас мы не в состоянии предвидеть, что из этого превратится в настоящий театральный язык, который зафиксируется на долгое время. Видите ли, театр сохраняет нечто очень важное – это вид искусства, который воспринимать одному человеку пока еще невозможно. Театр существует, чтобы мы могли разделить момент с другими.

Франческо Ланчотти: Я думаю, что в современном театре происходит воздействие за счет музыки, видео, современных технологий и т.д. Благодаря этому активизируются все органы чувств и душа. 

Если бы вас попросили написать свой гимн жизни, то какие бы вы использовали слова?
Франческо Ланчотти: Мой гимн жизни – продолжать и бороться. Это как в сцене из спектакля «Per Te». Там мой собеседник говорит, что он воин, который должен оставаться на поле битвы всегда. На самом деле это то, что делала Жюли: она очень сильно болела, но все время сражалась с болезнью и всегда старалась улыбаться, несмотря ни на что (спектакль «Per Te» Даниэле Финци Паска создал в 2016 году и посвятил его умершей жене. – Ред.).

Феликс Салас: Там обязательно было бы слово «мечта».