Алексей Горяинов, архитектор: Кремль – тоже франшиза
Текст: Екатерина Погодаева Фото: Личный архив
Об истории архитектуры и почему к русской архитектуре нельзя применить эпитет «особенная» рассказал Алексей Горяинов, соучредитель архитектурного бюро «АРХ ГРУП» – автор и соавтор многих проектов, отмеченных наградами и премиями ведущих профильных конкурсов мира.
"В России сейчас много интересных задач, которыми можно с удовольствием заниматься"
Алексей, почему в древней Руси и в более поздние времена строительство было настолько активным и успешным, что для этого приглашали зарубежных архитекторов? Неужели своих специалистов было недостаточно?
Строительство — это то, с чего начиналось человеческая цивилизация. Люди всегда что-то строили: хижины, святилища, города, храмы. Однако, чтобы достичь совершенства в этом искусстве, необходимо последовательное, непрерывное развитие как в строительных технологиях, так и в искусстве. Это как с наукой. В древнем мире существовали очаги научного прогресса – Ближний Восток и Египет. Но если условия для последовательного развития науки нарушались, в силу постоянных войн, тогда прогресс останавливался, и люди снова начинали строить примитивные сооружения. На Руси не было мощных очагов развития науки и технологий, а дома строили из бревен, как самого доступного материала.
Деревянное зодчество?
Деревянное зодчество это прекрасно. В Древней Руси цари жили в деревянных дворцах, крепостные стены тоже были из дерева и земли. Однако, я повторюсь, для того, чтобы что-то развивалось, необходимы определённые условия, которых в нашем регионе, по-видимому, не было. Возможно, это связано с междоусобицами и тем, что соседи постоянно нападали на нас и не было времени заниматься добычей и обработкой камня. Поэтому каменное зодчество развивалось медленно, в то время как в Европе всё было по-другому. Во-первых, в Европе строительные традиции существовали со времен античного Рима, до этого Греции, а она черпала знания из Египта, который перенимал технологии из Месопотамии. Техническое развитие строительных технологий происходило последовательно, планомерно. Плюс, в тех краях не было такого количества дерева, поэтому развивалось каменное строительство, а в Риме даже бетон изобрели. Ключевой момент – время и планомерность. То есть технологии не заканчивались и не начинали развиваться с нуля, а постепенно совершенствовались на протяжении тысяч лет. Поэтому они были развиты гораздо лучше, чем у нас. Нам же, в общем-то, всегда было достаточно использовать брёвна и доски. Возможно, впрочем, существовали какие-то проблемы с добычей камня.
Расскажу об одном историческом событии, связанном с Иваном III. Однажды посол Ивана III побывал в Италии, где присматривал архитекторов, точнее, зодчих, как их тогда называли, для строительства самого большого храма на Руси, чего русским мастерам никак не удавалось сделать. Оказалось, что наши специалисты просто не способны построить такой большой каменный храм, после первой попытки он рухнул.
Посол успешно справился со своей задачей. Он нашёл выдающегося итальянского инженера-строителя по имени Аристотель Фиораванти, который, если я не ошибаюсь, первым в мире перенёс из одного места на другое целое здание, причём не просто здание, а высоченную каменную башню. Этот уникальный человек в тот момент был в затруднительном положении. Они с нашим послом обсудили финансовые вопросы, и, вероятно, ему пообещали всё, что только можно. Естественно, он согласился на предложение. Его задачей было разобраться, в чем сложность и довести строительство до конца. Он, как опытный инженер, всё изучил, разобрался, где добывать подходящий камень, наладил технологические процессы, продумал конструкцию фундамента всего здания с огромными пролетами. Параллельно он тщательно изучил лучшие образцы Русской каменной архитектуры и результатом его работы стал
Успенский собор — шедевр древнерусской архитектуры.
Древнерусские мастера в то время уже не могли соперничать с европейскими в части инженерных компетенций, и это было очевидно. К слову, каменный Кремль был построен по итальянским технологиям, копируя итальянские крепости, предположительно, тем же Фиорованти. Даже всеми любимый храм Покрова на Нерли построен также с участием присланных из Европы итальянских мастеров. Это показывает, насколько отличалось развитие европейской и русской архитектуры и строительства в то время. У нас в то время была своя обособленная жизнь и технологии сильно отставали, поэтому сейчас у нас нет какой-то особой современной русской архитектуры, а все что есть, в основном перенято из Европы. В XIX веке появился русский модерн, вдохновленный древнерусским зодчеством, но это была просто стилизация и сильного развития направление не получило. Классицизм тоже весь не наш, но именно он и стал основным архитектурным стилем, в том числе потому, что, опять-таки, множество европейских архитекторов были приглашены в Россию для работы.
А как же конструктивизм?
Конструктивизм, как известно, был вдохновлён идеями модернизма, функционалистов, Баухауса, интернациональным стилем, но, тем не менее, в России он получил очень мощное развитие и сформировал яркую архитектурную школу. Поэтому можно сказать, что конструктивизм — это почти наше явление. К сожалению, результат оказался не очень удачным. В Европе всегда ценилось высокое качество производства, в том числе в архитектуре, а это важно для такого минималистичного стиля. У нас всё делалось как придется, поскольку экономика была не в лучшем состоянии. Если на бумаге получалось что-то красивое, суперсовременное, выразительное и идеальное, то после воплощения при ближайшем рассмотрении здания выглядели грубо, как-то дёшево и несерьёзно. Возможно, Сталину это и не понравилось, потому что не чувствовалась мощь и величие советской власти и его лично. Необходимо было как-то её выразить более наглядно, поэтому был выбран проверенный способ — классический имперский стиль, который лучше всего подходил для этих целей. Плюс, произошла централизация всей архитектурной деятельности, как сейчас говорят «передел рынка», сопровождавшийся репрессиями.
Тогда парадоксально сейчас слышать, что у нас одна из самых сильных архитектурных школ в мире, учитывая, что у нас ее, оказывается, не было, как и исторического развития.
Эти вещи нельзя сравнивать. Одно дело — крупные исторические процессы, а другое — уровень развития какой-либо локальной школы. Как мы помним, на Ближнем Востоке в древности существовали уникальные очаги развития науки. Там работали ученые высочайшего уровня, которые, например, первыми пришли к тому, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, как считалось в Греции. Однако это не отменяет того, что сейчас происходит на ближнем востоке в науке. Локальные прорывы всегда имеют место быть, но, к сожалению, они не всегда переходят в системное развитие.
Поэтому очень здорово, что у нас была своя сильная архитектурная школа. Но это все-таки не абсолютно уникальная школа. Тот же сталинский ампир часто перекликается с американской неоклассической архитектурой и ар-деко. На самом деле, в сталинском ампире очень много классических египетских мотивов. Египет – это вообще образец величия, мощи и мегацивилизации. Египетские мотивы стали отличительной чертой сталинского ампира. Конечно, они были адаптированы исходя из идеологии. Например, мощные колонны с проегипетскими капителями и растительными мотивами, но изображающими пшеничные колосья с помидорами, а не лотусы.
В Египте, к слову, были доведены до совершенства все приёмы, известные нам сегодня, в том числе в дизайне. Если вы видели стулья и мебель из гробницы Тутанхамона, то знаете, что это настоящие шедевры дизайна, почти современные. Когда гробницу обнаружили, художники и дизайнеры того времени, словно одержимые, бросились изучать всё египетское. Эта находка, если говорить в общем, послужила толчком к развитию модерна, и прежде всего именно Египет стал его источником.
Кроме того, в тот период активно изучалось искусство Америки, Востока, Азии, и различные стили, например, ар-деко, сецессион, ар-нуво, каждый подражал искусству конкретных исторических регионов. Это был период вдохновения. В то время развивалась Ост-индская компания, и очень много вещей привозилось из разных мест. Художники ездили по всему миру, рисовали архитектуру и предметы быта, и всё это сильно повлияло на развитие стилей. До нас же, как всегда, эта волна докатилась уже во вторую очередь. И мы придумали свою «фишку» — псевдодревнерусские мотивы. Так появился наш собственный русский модерн и неорусский стиль.
И всё-таки, как древние архитекторы могли строить такие монументальные объекты, типа пирамид, без современных технологий?
Нет никаких чудес, чудеса делают люди. Инженеры и архитекторы, создавшие все великие творения, были очень умными и образованными людьми. Не стоит принижать их достоинства. Однако большинство людей не обладают достаточной информацией, чтобы осознать, насколько выдающимися специалистами могут быть некоторые из нас. Существует так называемый «эффект Даннинга-Крюгера», это когда некомпетентный человек не может понять, насколько он некомпетентен, и оценить более высокую компетентность другого человека.
Люди в основном очень простые, и им нужно что-то простое для понимания. Если начать объяснять им сложные инженерные концепции, они могут просто уснуть. Поэтому их не смущают идеи о том, что пирамиды построили инопланетяне, так как это освобождает их от необходимости думать, размышлять. К тому же, люди в целом склонны к мистическому восприятию реальности, никто не хочет верить, что после смерти всё исчезнет навсегда. Мозг человека сформировался за миллионы лет эволюции таким образом, что мы должны верить в существование чего-то более великого, чем мы сами. Люди любят красивые истории и ходят к астрологам и тарологам, чтобы сделать свою жизнь более интересной, позитивной и понятной.
А сейчас наш условно новый «железный занавес» как-то влияет на развитие?
Нет, так как есть интернет и полной изоляции не существует. К тому же, наша архитектурная школа за последние годы очень сильно выросла, если сравнивать с лужковским периодом. Появилось много молодых, талантливых команд. Сейчас у нас могут проектировать очень классные современные здания, много проектов выигрывают международные конкурсы, публикуются на архдейли и т.д.
Мы сейчас в этом похожи на Китай. Кстати, если говорить о современной архитектуре, то, посмотрев сайты, посвящённые архитектуре, кажется, что почти все самые интересные проекты сейчас — из Китая. Европа стала какой-то скучной, слишком заумной и непонятной простому обывателю. Всё очень минималистично, видимо, закончились деньги, а в Китае, наоборот, буйство фантазии, но уже со вкусом, а не как было раньше.
Кстати, да, они тоже из Европы приглашают архитекторов.
Да, я хочу сказать, что мы не видим в Китае особой китайской архитектуры. На самом деле, как это ни печально, особой архитектуры вообще не существует. Есть декоративные элементы, которые могут быть специфическими для того или иного места, но архитектура сейчас развивается почти синхронно. Даже если сравнить средневековую архитектуру Месомерики и Азии, то можно увидеть много общего. Хотя эти регионы находятся на противоположных концах земли, но их архитектурные стили были местами очень похожи. А сейчас создать собственную уникальную архитектуру просто не получится. Однако архитектура по-прежнему развивается. За последнее время в Москве произошли большие изменения в качестве архитектуры. После окончания эпохи Лужкова, когда Москва местами буквально разрушалась, деструктивный процесс сильно замедлился. Конечно, всё равно происходят сильные изменения, потому что строительство – это большой бизнес и у города есть свои потребности. Но в целом, в плане архитектуры у нас произошел большой сдвиг в лучшую сторону, и это хорошо. Однако сейчас еще сложно сказать, как текущая экономика будет влиять на качество архитектуры, надеюсь, что не успеет.
А в целом как бы вы оценили качество строительства у нас сегодня?
Раньше нашим архитекторам приходилось придумывать уникальные решения, изучать и применять новые технологии, такие как необычные профили, стекло и отдельные сложные элементы из Европы и это было дорого. К счастью, сейчас у нас есть почти всё необходимое для реализации своих проектов и строители освоили современные технологии. Многие технологии, такие как производство очень больших стекол, теперь развились в Китае и стали более доступны. В этом году прошла выставка, на которой китайские компании показали, на что они способны. Теперь всё внимание сосредоточено на этой стране: там развивается современная архитектура, строительные технологи. Один Китай производит бетона в год больше, чем весь остальной мир.
Раньше китайская архитектура была забавной, особенно когда начали строить небоскрёбы. Здания казались смешными и нелепыми, потому что китайцы пытались скопировать западные образцы, изобразить что-то похожее. Сейчас они поняли, что нужно учиться у Запада, приглашать западных специалистов, преподавателей и процесс пошел, что видно невооруженным глазом. Это напоминает то, что происходит и у нас, но масштаб другой.
Когда пришёл Сергей Собянин, в Москве начались масштабные работы по благоустройству. До этого в городе точечно возводились отдельные новые объекты, но обычному человеку, который просто ходит по улицам, они были не заметны. Гуляя по городу, человек не заходит специально в эти новые здания, не взаимодействует с ними, и они не создают какую-то новую среду. Одной из задач, стоявших перед Собяниным, было сделать Москву не уступающей современному европейскому городу, комфортному и эстетичному. Логично, что начинать нужно с того, по чему люди ходят ногами, с чем люди взаимодействуют постоянно, каждый день. Так появилась знаменитая плитка. Однако вскоре выяснилось, что она не очень соответствует современному качеству и стилю. На следующем этапе работы начались серьёзные изменения. Привлекли опытных управленцев и специалистов, которые создали широкие гранитные тротуары, сузили дороги, установили освещение и посадили деревья. Сейчас Москва выглядит очень красиво, особенно в вечернее время. Это результат целенаправленной политики, которая выполняет ту же задачу, что и сталинская архитектура в своё время. Иностранцы, приезжающие в Москву, восхищаются её красотой и говорят, что это один из лучших городов в мире.
Расскажите историю вашей разработки уникальных модульных «коробок» для сна и отдыха Sleepbox. Ведь это была инновация мирового значения, которую хотели заполучить многие страны.
У меня есть партнёр Михаил, с которым когда-то мы вместе создали бюро. В 2008 году, во время кризиса, мы задумались о проекте, который можно было бы реализовать для души, что-то интересное. Однажды Михаил летел куда-то, и у него была задержка на пересадке. Тогда он подумал, что в аэропортах можно создать нечто вроде мини-отеля — максимально простую, но полезную вещь, например, бокс, в который можно зайти и поспать. Мы решили воплотить эту идею в жизнь и создать дизайнерский проект, погрузились в работу, сделали красивые картинки и тщательно продумали все детали, довели проект до готового вида и выложили в интернете. В такой мини-комнате были кровать, тумбочка, место для багажа, розетки и все, что нужно путешественнику, который застрял в аэропорту и ищет место, где подремать несколько часов. Это делалось как эксперимент, но эффект был очень сильным. Нам стали приходить десятки писем в день с вопросами о том, где можно купить наш продукт.
Из-за рубежа или из России?
Из-за рубежа, конечно. Это сложное и дорогое устройство, а значит, оно не может быть доступным по цене. В России же, особенно в период кризиса, наиболее эффективными оказываются те проекты, которые могут быть реализованы по минимальной цене. Мы заметили ажиотаж вокруг этой идеи, обсудили её и решили, что на неё есть спрос. Сначала мы создали прототип, а затем начали изучать рынок, так как не планировали запускать бизнес. Это был просто эксперимент.
Мы обнаружили единственный образец на эту тему, который уже был установлен. Его создал какой-то студент. Дизайн был довольно простым — будка с дверью и электронным замком с меню. Наш прототип был оснащён множеством функций: автоматическая смена белья, обеззараживание ультрафиолетовыми лампами и вентиляция, откидной столик и т.п. Мы поняли, что можем сделать это бизнесом – собрали команду по экономической части, чтобы превратить проект в стартап и привлечь инвесторов. Я занимался больше проектированием, а Михаил нашёл инвесторов. Переговоры шли активно, и мы уже были готовы подписать бумаги, но, к сожалению, не сложилось. К тому моменту мы уже создали и установили образец в Шереметьево, а затем ещё 50 таких боксов на Тверской, в отеле, прямо рядом с нами. Забавно, что тогда из соседних отелей, люди заселялись к нам из интереса. Это был уникальный опыт, журналисты приезжали, блогеры, известные личности. Веселое было время, жаль, что недолго, потом в России начался кризис и проект потерял смысл. Тогда наш проект опередил время. Сейчас, спустя несколько лет, мы видим, что эта тема начала активно развиваться.
А у вас не было мысли уехать, сменить ПМЖ?
Чтобы уезжать куда-то, неважно куда, даже в Питер, нужны конкретные предпосылки и причины. Есть такие люди универсальные, деловые, активные, которые везде смогут что-то найти, придумать, сделать. А есть те, кто просто рассуждают: «мне не нравится здесь то и это, уеду туда, где мне точно будет лучше» и пробуют уехать. У последних зачастую ничего не получается, потому что, если не получилось на старом месте, со всеми исходными условиями, то не факт, что получится и на новом. Но если ты какой-то уникальный специалист или ученый, и здесь тебе не дают нормально заниматься своим делом, не платят нормальную зарплату, тогда, конечно, есть смысл попробовать. Для этого нужно иметь уникальные знания, которые, грубо говоря, можно легко продать. Могу ли я как архитектор что-то уникальное продать, чего там нет? Вряд ли. Приехать и сказать: «смотрите, какой я классный архитектор» — это не сработает. Многие отечественные архитекторы пробовали. Кто-то даже открывал на Западе бюро, но это очень штучные истории, и больше что-то связанное с интерьерами. При этом, что главное для архитектора и любого творческого человека? Главное – заниматься любимым делом и видеть результат. В России сейчас много интересных задач, которыми можно с удовольствием заниматься, и я не планирую куда-либо переезжать.
